Понятно, что это тоже гипербола: и не только, конечно, в Абхазии возни­кали и возникают подобные периоды политической турбулентности. Но так или иначе, 4 ноября протестный ми­тинг на площади перед зданием Абхаздрамтеатра в Сухуме, которому всего в сотне метров, у комплекса пра­вительственных зданий, противостоял «живой щит» из сторонников власти и правоохранителей, вызвал в обществе ощущение дежавю, минимум четырех­пятикратное за последние восемь лет, и очередной всплеск обсуждений того, как же нам выбраться из этой прокля­той колеи, в которую занесла нелегкая борьбы за власть...

Как известно, очень многие госу­дарства постсоветского пространства раскидало по крайностям: это или ав­торитарные режимы, порой похожие на наследственную монархию, или страны, где борьба за власть то и дело выплескивается на улицы, выходит за рамки конституционного поля. И, к сожалению, явное меньшинство пост­советских государств можно отнести к «золотой середине», где все минувшие три десятилетия не раз происходила смена власти, но при этом исключи­тельно в цивилизованной форме, по результатам всенародных демократи­ческих выборов.

В Абхазии, кстати, тоже можно ска­зать, что все президенты приходили к власти после избрания их на всена­родных выборах, причем трижды - в 2005, 2014 и 2020 годах - происходила смена властных команд, что поначалу, помнится, становилось предметом гордости для представителей наше­го гражданского общества на между­народных площадках. Но. Если бы не одно большое «но». Очень часто все это было сопряжено с обществен­но-политическими катаклизмами, а в последние годы - с упомянутыми походами «разгневанных мужчин» по маршруту «здание Абхазсдрамтеатра - президентский дворец», два из которых завершались успешными штурмами и захватами последнего, что и служило прологом к внеочеред­ным президентским выборам. И этой «гибридной формой» смены власти в абхазском обществе, конечно, уже, на­оборот, стыдятся и ломают голову над тем, как избавиться от нее в будущем.

Увы, складывается такое ощуще­ние, что и при этих «мозговых штур­мах» немалое число их участников продолжает оставаться пленниками явления, которое одна пользовательница в абхазском сегменте Фейсбука остроумно назвала игрой в «ваши» - «наши». Подразумевается тут не при­надлежность к сторонникам одного из двух основных политических лагерей в Абхазии, что само по себе впол­не закономерно, а то, что при этом, к сожалению, явно демонстрируются двойные стандарты мышления и то, что называется «здесь помню, здесь не помню».

Когда в начале прошлого года один политический лагерь в Абхазии отом­стил другому за события 2014-го, ко­торые развивались примерно в той же последовательности (захват здания, добровольно-принудительная отстав­ка прежнего президента и выборы нового), я, как и многие в обществе, попытался увидеть здесь какой-то позитив в том, что теперь счет срав­нялся, став 1:1, и политикам можно сказать друг другу: «Ну, все, давайте теперь бороться за власть исключи­тельно в конституционном поле».

Но любопытно, что не у всех была такая же точка отсчета. Когда в марте этого года общественная организация «Аидгылара» во главе с Каном Кварчия выступила с предложением объявить в стране «политическую амнистию» и начать все с чистого листа, в ее заяв­лении было упомянуто о насильствен­ных действиях по приходу к власти как 2014, 2020, так и в 2004 году. Очевид­но, имелось в виду то, что в ноябре 2004-го впервые произошел захват протестующими комплекса правитель­ственных зданий (сами протестующие называли его разблокированием), но многие не согласились с этим, отме­чая, что события 2004-го происходили в другом контексте и потому к перево­ротам их отнести нельзя.

Что ж, нелишне, думается, будет ко­ротко напомнить о той цепи событий, которую можно назвать летописью си­ловых действий в борьбе за власть в послевоенной Абхазии. Политический раскол 2004-го оказался самым глу­боким, разделившим практически все абхазское общества на два враждую­щих лагеря. Много недель тянулись споры о том, победил ли представи­тель тогдашней оппозиции Сергей Багапш на президентских выборах 3 октября в первом туре, или он должен участвовать вместе с Раулем Хаджим- ба во втором. Упорство в этих спорах зашкаливало и привело, в частнос­ти, к совершенно безумному ночному штурму здания Верховного суда Аб­хазии сторонниками Хаджимба, после чего судью заставили на телекамеру зачитать решение, прямо противопо­ложное тому, что в реальности было им вынесено. (Впоследствии, разуме­ется, он обо всем этом во всеуслыша­нье рассказал). Тот штурм, о котором в Абхазии по понятным причинам ста­раются не вспоминать, а также то, что сторонников Багапша, которые рабо­тали в комплексе правительственных зданий, перестали в него пускать, и побудили «багапшистов» двинуться двумя колоннами с площади Свободы для «разблокирования» этих зданий...

В дальнейшем, как известно, был най­ден спасительный компромисс, соглас­но которому Багапш баллотировался в президенты, а Хаджимба в вице-пре­зиденты, и в начале 2005-го неприми­римые доселе политические оппонен­ты пришли к власти одним тандемом. Впрочем, спустя время они вновь стали политическими соперниками.

В течение девяти лет внутриполити­ческая борьба в Абхазии развивалась хоть и нервно, с многочисленными конфликтными ситуациями, зашкали­вающей полемикой в СМИ, но все же не выходя за рамки конституционного поля. Но 27 мая 2014-го, политические оппоненты третьего президента Абха­зии Александра Анкваба, сумев соб­рать против него в Координационном совете политических партий и обще­ственных организаций практически все силы, кроме партии «Амцахара», а на площади перед Абхаздрамтеатром, по оценкам нейтральных наблюдателей, около двух тысяч протестующих, взяли штурмом президентский дворец. После этого укрывшийся на российской воен­ной базе в Бамборе Александр Анкваб был вынужден подать в отставку, а в августе победу на внеочередных пре­зидентских выборах одержал Хаджим- ба. При этом многие неполитизирован­ные избиратели признавались тогда в частных беседах: «Я голосовал за него, чтобы побыстрее эта вся выборная не­рвотрепка закончилась; ну, ясно же, что новая команда власть не отдаст».

Вот это «чтобы все закончилось» становилось в дальнейшем в электо­рате преобладающим настроением. Большинство избирателей все боль­ше относилось к борьбе политичес­ ких элит за обладание ресурсами (а именно так чаще всего характеризу­ют борьбу за власть в республике, не видя идеологических различий между ними) как к чему-то чуждому им самим. В этом плане весьма примечателен пример референдума лета 2016 года. «Амцахаровцы» и их соратники, отой­дя от шока 2014-го и не уставая пов­торять, что не собираются подражать «госпереворотчикам» и действовать силой, инициировали референдум по досрочному сложению президентских полномочий Раулем Хаджимба. И вот что выявилось тогда в ходе многих частных бесед. Избиратели, абсолют­но не одобрявшие действия сторонни­ков Хаджимба в мае 2014-го, тем не менее считали: зачем это нетерпение, давайте уже дождемся очередных вы­боров, не будем заваривать лишний раз «эту кашу». В итоге референдум провалился, причем сами же инициа­торы в силу разных политических дви­жений и обстоятельств. призвали бойкотировать его.

Да, подражать своим политическим противникам они не хотели, а потому наиболее радикальные из них пошли в том году в июле на штурм не прези­дентского дворца, а от Абхазгосфи- лармонии - расположенного побли­зости здания МВД, тогдашний глава которого запретил своим подчинен­ным участвовать в упомянутом рефе­рендуме, после чего было выдвинуто требование его отставки. Штурм ока­зался неудачным.

Но к зиме тогдашние оппозиционе­ры созрели и до подражания - и 15 декабря 2016-го, несмотря на лютый для Абхазии холод, собрали многочис­ленный митинг на площади у Абхаз- драмтеатра с требованием отставки президента Хаджимба. Но последний обеспечил создание «живого щита» из своих сторонников у президентского дворца. Штурма дворца тогда не пос­ледовало, хотя желающие его пред­принять, похоже, среди протестующих были. Но было заключено соглашение о включение в состав правительства ряда представителей оппозиции, на том и разошлись.

В дальнейшем были еще митинги политических противников Хаджимба в непосредственной близости от пре­зидентского дворца - в новогодние дни 2018-го - из-за помилования им гру­зинского террориста Георгия Лукава, осужденного в Абхазии на десять лет, в мае 2019-го - из-за отказа перено­сить президентские выборы на более поздний срок, до выздоровления от­равленного, как заявляли его сторон­ники, основного претендента на пре­зидентский пост от оппозиции Аслана Бжания. И каждый раз тогдашним ру­ководством страны предпринимались серьезные меры по охране комплекса правительственных зданий, вплоть до привлечения так называемых «кос­монавтов» - сотрудников спецназа в шарообразных шлемах. Устанавлива­лись и металлические ограждения.

Вот почему, когда за сутки до про­тестной акции 4 ноября 2021 года, действующая власть установила эти ограждения в два ряда у комплекса правительственных зданий, а в соц­сетях появились возмущенные ком­ментарии на тему о том, что плоха та власть, которая отгораживается вот так от своего народа, невольно вспомнилось приведенная выше кры­латая фраза «здесь помню, здесь не помню». И вообще отношения власти и оппозиции - это улица с двусторон­ним движением. А нынешние власти, конечно, учли отрицательный опыт Рауля Хаджимба, который в январе 2020 года то ли не ожидал похода на президентский дворец «штурмовой группы» во главе с Ахрой Авидзба, но ли не смог организовать защиту двор­ца после увольнения, как кое-кто гово­рит, министра внутренних дел Гарри Аршба. А единственное отличие ны­нешних ограждений от прежних - тех­нологическое (металлические клинья, вбитые в асфальт, электросварка), то, что сейчас у комплекса на несколько дней была воздвигнута настоящая ме­таллическая крепость.

Сейчас, по мнению, аналитиков, в политической борьбе в Абхазии на­ступает фаза парламентских выбо­ров, которые должны пройти буду­щей весной и обещают быть весьма конкурентными и жесткими. Конечно, только глядя через ярко-розовые очки, можно предполагать, что они пройдут совершенно без эксцессов. Но это, по крайней мере, вполне законная, пре­дусмотренная Конституцией форма политической борьбы.

При этом нельзя дать гарантий, что в будущем никому из политиков не за­хочется вновь поиграть в абхазский вариант игры «Царь горы». Честно говоря, не очень верю тут во всякие соглашения, основанные на призы­вах «Ребята, давайте жить дружно». Гораздо больше надежды на то, что приходит постепенное понимание: наш ученый народ уже гораздо труд­нее собрать на политические митинги с «критической численной массой». Очень хочется верить поэтому, что в обозримом будущем вернется-таки к потерявшим власть полити­кам способность терпеливо ждать очередных выборов и делать ставку только на них.